Анастасия Русса. ПЕРЕ-ВЕРСИЯ МИФА
Куда делись древние боги? Боги превратились в современные игрушки, утверждает Анастасия Русса. Игрушки — как новые воплощения языческих идолов, составлявших пантеоны различных народов. Может быть, игрушки — инструменты магических ритуалов, описаниями которых полна современная фантастическая литература? А может быть, это тотемы разных современных «племён», персонажи для отождествления и подражания? Или это вотивные объекты, которые покупаются в супермаркете (а раньше покупались в мастерской ремесленника) и потом дарятся детям, этим посредникам между миром мертвых и миром живых, на рождество, как [жертво]приношение? Одни игрушки выглядят как mischwesen, демоны, химеры, скроенные из кусочков разных реальных существ, другие – как, например, супергерои, антропоморфны, жестоки и способны на убийство. Словно все боги и демоны прошлого покинули Олимп и сошли в босховский ад, увеличенные фрагменты которого мы теперь имеем возможность рассмотреть: на огромных холстах художницы демоны встречаются с барочными путто и греческими богинями, соперничают с античными torso, поглощают румяных барышень Ватто.
Самое интригующее в этих новых игрушках — нереальность и опасность образов. Они напрямую происходят из фантазии и обращаются к ней. Освобождает ли новая игра наше воображение или наоборот, колонизирует его? Многие современные игрушки больше не апеллируют к миру взрослых, не повторяют в миниатюре реальность, не готовят к ответственному труду. Зато они тщательно готовят детей к тому, что и во взрослой жизни их свободное время всегда будет колонизировано и направлено на потребление. В этом смысле грань между детским и взрослым миром стерлась. Свободное время отныне подчиняется обсессии коллекционера-фетишиста, сводится к разным способам примитивной изоляции, вроде компьютерных игр. Массовая культура в целом представляется как уход в сконструированную реальность и эскапизм, этой цели служат не только игра, но и социальные сети, кино. Но дело здесь не столько в желании критики потребления и массовой культуры, сколько в собственной одержимой привязанности художницы к поверженным богам прошлого и классическому языку искусства — живописи.
Искусство вообще и живопись в частности для самой Анастасии — это форма терапии, сублимация, лекарство и… тоже побег. Побег в пространство ментального коллажа, где подчеркнуто современные commoditoys превращаются в средневековых демонов. Здесь можно заглянуть в ад и не обжечься.
